Чтобы быть людьми, придется быть русскими?
Опубликовано: 10 мая 2023
4 ноября — не просто абстрактный русский праздник. Русским праздником у нас должен быть каждый день календаря, поскольку и для нас и для всего мира должен быть радостью и праздником сам тот факт, что русские существуют. 4 ноября — это праздник Русской Традиции и Русской Реставрации.
Почему Реставрация — понятно. В 1612 году руским удалось восстановить свою государственность и державу после страшного распада Смуты. В 2005 был восстановлен посвященный этой великой Реставрации праздник, установленный еще в XVII веке. Продолжена русская Традиция.
Не раз и не два приходилось слышать что ориентация на Традицию, стремление к традиции и преемственности — это угроза «инновационному развитию» страны. Это мнение, с которым уже приходилось спорить «Русскому Клубу», основано на абсолютно ложной посылке, давно уже преодоленной серьезной социальной науки, на противопоставлении традиции и модернизации. Национальное самосознание, базирующееся на национальной традиции, является не тормозом, а единственным возможным двигателем модернизации, мало того — безальтернативным её двигателем.
А уж национальный подъем в совокупности с победоносной войной, который наблюдается в российском обществе сейчас, для любого модернизационного проекта просто подарок. Национальный подъем означает для нации стремление к лидерству, а значит и побуждает к принятию успешных инноваций даже вопреки застарелым предубеждениям. Острая военная ситуация является тем вызовом, который говорит нации «модернизируйся или умри, модернизируйся или пройдешь под игом».
Даже весьма спорные с точки зрения итоговых социо-культурных результатов преобразования Петра Великого стали возможны именно благодаря военно-патриотическому подъему, благодаря тому, что именно Петр дал русским возможность ощутить пьянящий вкус воинской славы. Не будь петровская модернизация основанной на национальном и военном начале и её и самого реформатора ждала бы трагическая развязка.
Однако Петр, проводя свои преобразования, не учел еще одного важного аспекта любой успешной модернизации. И именно поэтому результаты её оказались недостаточно прочны, недостаточно глубоки, а в проекции на два столетия вперед — во многом разрушительны. Модерн не вытесняет традицию, он живет ею и питается её энергией. Как точно заметил Михаил Ремизов: «Главным ресурсом, заимствованным современностью из досовременного мира, был… сам человек». Созданный традицией (и особенно христианской традицией) человек как умное, активное, нравственно ответственное, устремленное к познанию и красоте существо является единственным типом человека, способным осуществить «модернизацию». Однако трагедия Модерна состоит в том, что он создает свои инновации за счет нравственного расщепления этого человека и в итоге исчерпывает сам себя.
«Петровская» парадигма модернизации, исчерпывающе воплотившаяся в российском западничестве, предполагает не просто расщепление традиционного человека, но ускоренное его расщепление за счет привития чувства неполноценности, неправильности по отношению к человеку западному. Вся история обретения Россией и русскими цивилизации, тем самым, превращается в историю разрушения России.
Очень точно подметил эту черту историк-славянофил М.О. Коялович, характеризуя «Историю России» С.М. Соловьева до сих пор остающуюся мало кем читанным, но оттого ничуть не менее мощным источником западнического понимания России и русского самосознания: «Идея разрушения действительно проходит через всю «Историю»… Мало того, проходит… идея разрушения не только того, что само собой сложилось, но разрушения и того, что создано было и, по-видимому, создано хорошо. Призванные князья разрушают племенной быт; суздальские князья, а за ним и московские разрушают удельно-вечевой быт; Петр разрушает строение московских князей, преемники Петра разрушают или переделывают строение петровское».
Если модернизация большинства преуспевших в ней стран протекает в форме «сжигания» традиционного человека как своеобразного её топлива, то разгадка многочисленных неудавшихся русских модернизаций — в сжигании русского традиционного человека до их начала. Просто так. В дым. Сжигании до того полном, что сегодня этого русского человека почти и не осталось, а значит и подлинного ресурсного потенциала для модернизации не осталось так же.
Поэтому для того, чтобы совершить подлинный модернизационный рывок, возможно тот идеальный рывок, который переведет Россию, а с ней и остальной мир в состояние сверхмодерна, необходимо будет создать, выпестовать, вырастить в питомнике, если хотите, русского традиционного человека. Того, кто способен быть человеком и способен к творчеству, к созданию единиц смысла, а не только к потреблению продуктов и смыслов.
Современные подъемы будь-то национальных или националистических настроений носят во многом характер футбольного патриотизма. Хорошо, что от «боления» за одну из сторон в пьяной драке он поднимается до поддержки своей страны и своей армии. Это не шаг, это сто шагов вперед. Однако первобытная энергия разделения на «свой-чужой» не может быть двигателем серьезного цивилизационного проекта. Поэтому я не очень верю и такого рода антиамериканизму. Это антиамериканизм до первого фото полуголой красотки, до первого снятого с эфира дебильного мультика… Фонетическое превращение «ура» в «увы» происходит здесь слишком быстро.
Нам сегодня нужен русский человек, для которого модернизация, «инновационное развитие» и прочие слова, которым предстоит еще подобрать русские эквиваленты, будет означать не гонку за живущим на закате лидером, а бег наперегонки со своими предками. Единственное достойное человека состязание — сказать, сделать, совершить нечто более великое, чем твои предки, вписать свое имя в историю и без того испещренную бесчисленными великими именами.
Сегодня русская история, к сожалению, остается хором немногочисленных (и, иной раз, порядком надоевших солистов), литература — собранием опостылевших еще в пятом классе отрывков из хрестоматий. На наши плечи почти что не давит тысяча с лишним лет великой традиции, а значит не заставляет нас быть сильнее, умнее, изобретательней, талантливей, что быть её достойными. Наше состязание с предками не состоится просто потому, что их не допустили к забегу.
В ХХ веке мы наблюдали затем, как маленькая Япония на реактивной скорости обошла в развитии США настолько, насколько маленькая страна вообще может обойти большую. В начале XXI мы наблюдаем за тем как Китай на ресурсах своих четырех тысячелетий совершает тот же обход, только неспешно, с чувством подлинной длинны исторической дистанции. Есть ли здесь поле для маневра у России и русских?
На первый взгляд, — нет, поскольку, как я уже отметил, русский традиционный человек почти уничтожен. Сегодняшний всплеск националистических настроений — это отважная попытка остаться русскими хотя бы на донышке, переоценивать степень её глубины, увы, нельзя. Однако к счастью для нас традиция, при всей её таинственности, вещь объективируемая и поддающаяся фиксации. Это наглядно доказал русский опыт XIX века, когда мистическая традиция исихазма, казалось бы по определению передаваемая лишь от аввы к ученику, была восстановлена святыми Паисием Величковским, Серафимом Саровским, Макарием Оптинским и Игнатием Брянчаниновым «по книгам».
Объективированная русская традиция обладает таким смысловым богатством, является настолько не освоенным нашими конкурентами полем смыслового расширения (в отличие, кстати говоря, от восточных, изученных Западом достаточно хорошо), что ре-руссификация не через род, но через текст, через образ, через причастие смыслу и готовность работать со смыслом вполне возможна. А значит – необходима.
Необходима не для того, чтобы в очередной раз «противопоставить себя Западу» и наплевать на Европу, а для того, чтобы самим быть себе Европой, Западом и больше чем Западом. Очень часто в интеллигентском дискурсе западные «настоящие люди» противопоставляются «нашему быдлу». Для преодоления этого быдла надо понять, что западный «человек» — это человек традиции, умеющий созидать и самообновляться на основе этой традиции. Как только он свою традицию утратит (а день этот видимо не далек), он перестанет и быть человеком. И если уничтожая себя, разрушая свое самосознание, освобождаясь от «груза прошлого» мы позволяем низводить себя до положения скотов, то кто ж виноват, если мы сами отказываемся быть людьми?
«Что личность в отношении к идее человека, то народность в отношении идеи человечества». — писал, да и кто бы!, Белинский. Так что чтобы быть людьми придется быть русскими.
Егор Холмогоров
Читайте также: Новости Новороссии.