Прощай эйфория относительного благополучия
Опубликовано: 22 марта 2024
Институт социологии РАН, впервые за последние 15 лет опираясь на российский бюджет, приступил к обширному многолетнему аналитическому исследованию трансформационных процессов в России в социально-экономическом, политическом, социокультурном и этнорелигиозном аспектах. Проект поддержан Российским научным фондом. Результаты его первого этапа на тему: «Российское общество в контексте новых реалий» представил общественности директор ИС, академик РАН Михаил Горшков.
Россия-2015 принципиально отличается от России 1990-х. Завершается потребительская революция, в ходе которой произошло насыщение быта россиян предметами длительного пользования, мебелью, одеждой. Кардинально изменилось соотношение бедных и небедных. Почти исчез посттравматический синдром как следствие краха Советского Союза, и стыд за страну уступил место чувству достоинства. Сблизилось гражданское и этническое (российскую идентификацию выбирает 90 процентов населения) самосознание.
Большинство россиян выступает за державный вектор развития, а 3 из 4 убеждены, что Россия — особая цивилизация. Вот в таких условиях мы вступили в «новую реальность». Она означает начало сложного пути, который президент РФ Владимир Путин оценил в два года.
Западные санкции в целом консолидировали российское общество, вызвав сходную реакцию у всех без исключения социальных групп. Однако новые реалии воспринимаются неоднозначно. Большинство рассматривает ситуацию в стране как напряженную, кризисную. Оценки зависят от материального положения, возраста и типа поселения. Жители мегаполисов нервнее.
Усиливается дифференциация по нормам, ценностям и установкам, которыми россияне руководствуются в повседневной жизни. Они в целом скорее удовлетворены своей жизнью, чем наоборот. Но растущие различия в уровнях жизни поделили их примерно на две равные по численности группы. Одна положительно относится к переменам в стране и оптимистично смотрит в будущее, другая — негативно и тревожно, ждет радикальных сдвигов и глубинных изменений к лучшему.
Понятно, что подъемы и спады социального самочувствия совпадают с фазами стабилизации и дестабилизации ситуации в стране и мире. Немногим более трети опрошенных ставит своей жизни хороший балл. Это в основном носители традиционного набора ценностей, ориентированные на микромир (питание, одежда, «крыша над головой», хорошие отношения в семье и с друзьями). Вдвое больше тех, кто дает оценки «удовлетворительно» или «плохо».
Противоречивость оценок показывает, что в массовом сознании нет ясного видения тенденций и перспектив развития страны.
Новый социальный феномен — сложившийся за годы реформ слой самодостаточных россиян. «Это достаточно масштабная группа, выражающая особый тренд на формирование активистской доминанты в обществе, — поясняет академик М. Горшков. — Они принимают личную ответственность за свою жизнь и не нуждаются в социальной поддержке государства». Это серьезная опора обществу в устойчивом развитии и государству — в выполнении его обязательств перед остальным населением.
Такими себя считают 44 процента населения. Их отличительные черты — молодость, активность, деловая предприимчивость, открытость новому и переменам. Формально придерживаясь традиционных моральных ценностей, они исключают из них общее благо, высшую идею, приоритет общественного над личным. В их релятивистской мировоззренческой концепции свобода понимается как возможность быть самому себе хозяином. Меньше, чем остальных, «самодостаточных» заботят процессы и события, представляющие угрозу для страны. И они более заточены на сотрудничество России с западными странами.
Самочувствие «зависимых» от государства россиян (таких свыше 50 процентов) сейчас ухудшилось: четверть ощущает чувство тревоги, каждый пятый испытывает апатию, раздраженность, а то и озлобленность. Общество выпало из «эйфории относительного благополучия», в которой пребывало еще год назад.
Причиной тому был растущий вплоть до 2013 года уровень доходов населения, хотя он слабо подкреплялся реальной динамикой увеличения ресурсообеспеченности. Вот цифры. Лишь около 45 процентов россиян располагают доходами сверх двух прожиточных минимумов на члена семьи. К тому же они чрезвычайно дифференцированы, и по разным слоям их разрыв доходит от 4,5 до 40 раз.
Добавьте сюда глубокие региональные и поселенческие неравенства. Уровень доходов колеблется в зависимости от региона в 3 с лишним раза, а значит, везде разный «запас прочности» домохозяйства. Усугубляет картину общественное неравенство. Чем мельче населенный пункт, тем ниже доходы. Больше всего страдают не село, как мы привыкли думать, а поселки городского типа.
Удовлетворенность жизнью складывается из качества отношений в семье, питания, одежды, жилищных условий, общения с друзьями. Недовольные в первую очередь ссылаются на регион проживания, низкий социальный статус, затрудненный доступ к образованию и невозможность самореализации. 40 процентов имеющих работу сомневаются в том, что сохранят ее завтра. В зоне риска жители средних городов с численностью 250-500 тысяч человек, а профессионально — техперсонал офисов, сферы торговли и бытового обслуживания.
Сильное сокращение за 20 лет занятости населения в госсекторе обернулось снижением социальной защищенности россиян. От этого страдают работники приватизированных и особенно новых частных предприятий.
Впрочем, в госсекторе есть свои минусы: несмотря на рост зарплат бюджетников при установлении размера зарплаты имеет место недооценка квалификации. Поэтому людей не может не волновать состояние социальной инфраструктуры — образования, здравоохранения, культуры.
Время от времени представители власти пеняют на то, что производительность труда в России отстает от роста доходов. Но это вина организаторов экономики, а не работников. Призывы 90-х годов «крутиться и вертеться», чтобы обеспечить себе сносное существование, сегодня не актуальны. Люди в силу ощущения нестабильности своего положения работают на пределе физических возможностей. Перерабатывает каждый второй: средняя продолжительность рабочего дня — 9,5 часа, а каждый седьмой трудится по 12 и более часов в сутки. Максимальные нагрузки падают на группу от 31 до 40 лет.
Россию новых реалий отличает и то, что она политически определилась. Доля этатистов-державников в разы превышает долю последовательных либералов (их 8 процентов). Тех и других сближает общий запрос на социальную справедливость, но первые путь к ней видят через возвращение к национальным традициям и статусу России как великой державы, а вторые — через идеи прав человека, демократию и сближение с Западом.
Из признания самобытности России вытекает настрой на реанимацию проверенных временем моральных и религиозных ценностей, но отнюдь не идеи экспансионизма и мессианства. Большинство сопрягает понятие великой державы с чисто прагматическими целями — формированием современной экономики, обеспечением высокого уровня благосостояния граждан и Вооруженных сил, возрождением культуры и национального духа.
При этом наряду с эмоциональной реакцией на некоторые события международной жизни россияне признают нереалистичность обретения Россией позиций СССР. Но вхождение в число наиболее экономически развитых и политически влиятельных государств мира, по мнению многих, вполне достижимо.
Мечта о великодержавности не имеет внешней агрессивной направленности и в значительной степени связана с неприятием неравноправного положения России в мировом сообществе. У нас зреет «евроскептицизм» на фоне распространения убежденности в исключительно утилитарном отношении европейских грандов к России как к источнику природных ресурсов. Примечательно, что впервые с этим не собираются мириться не только элиты, но и костяк общества.
По уровню симпатий Китай и Индия сегодня заметно опережают любую другую европейскую страну, не исключая и прежнего лидера — Францию. Но не стоит считать, что в недрах российского социума формируется «евразийская матрица». Правильнее говорить о зарождающемся новом историческом проекте «альтернативной Европы».
События на Украине сдвинули в российском общественном сознании фокус угроз с внутренних на внешние. В повестке дня, отражающей наиболее опасные тенденции, втягивание РФ в военные действия на Украине и расширение НАТО на Восток. Резко актуализировалась тема «русского мира». Однако массовое восприятие ее смутно, нет четкой формулы. И главная причина тому — неопределенность позиции самого государства.
Понятие «русского мира» дискуссионно и интерпретируется многозначно, что отражается на состоянии умов. Особо чувствительна тема у молодежи (в группе которой растет «русскость» и немало сторонников преимущественных прав для русских в российском многонациональном государстве), что, несомненно, должно побуждать власть к выводам.
Есть и другая проблема. Ее суть в том, что консолидация и поддержка обществом позиции государства во внешней политике не исключают критичности россиян к просчетам внутренней политики. С ними связывают ухудшение ситуации в социальной сфере (здравоохранении, образовании) и в социокультурной (моральная и культурная деградация значительной части населения), а сегодня и в экономике. Рост курса доллара уже ощутили на себе половина россиян.
Именно в просчетах политики правительства, а не в санкциях люди видят причины возможного ухудшения своего положения. Поэтому не стоит переоценивать готовность россиян идти на реальные издержки в целях, скажем, укрепления обороноспособности страны.
Все хорошо до известного предела. Хотим мы того или не хотим, но для самой активной и самой голосистой (а иногда крикливой) части общества западные товары, турпоездки за рубеж, свободное приобретение валюты и пользование банковскими карточками международных платежных систем стали значимыми элементами привычного образа жизни. Они не собираются поступаться удобствами, а самые низкодоходные группы населения — необходимым, потому что любую угрозу уровню жизни воспринимают как возможную катастрофу. 4/5 россиян не готовы согласиться на повышение налогов, замораживание зарплат и пенсий.
Отсюда выводы следует делать уже не социологам, а политикам.
Читайте также: Новости Новороссии.